Владимир Положенцев - Мигрень и Сверло
– Как же так?
– Все углы обыскали, даже в кабельной шахте смотрели, нет и всё. Словно на Сириус улетел. Дождиков исчез, как после дождика в четверг. Сегодня четверг. Здорово, да? Невольно в мистику поверишь. Только я не верующий. А потому хватай свой ноутбук, здесь вай фай есть, и быстро приезжай.
– Куда, зачем? Ночь на дворе.
– Днем каждый дурак академика найдет. Шучу. Утром может быть поздно. Чую, дело серьезное, угрозой национальной безопасности пахнет. Или огромными деньгами.
– В астрономическом институте? – совсем уже проснулся Слава. – Скажете тоже. Звездочеты нищие, как церковные мыши, техника чуть ли не 19 века, наукой толком никто не занимается. Мой приятель журналист Вася Трубкин статью про ученых намедни писал, рассказывал.
– Ты всего лишь газетный курьер и не тебе рассуждать о глобальных вещах. А журналисты все продажные, потому верить им нельзя. Короче, бери такси и дуй на Университетский проспект. Войдешь в институтскую калитку со стороны высотки. Я в кустах возле обсерватории с синей крышей. И не спорь, помощник нужен. Не могу бросить наблюдательный пункт. Деньги за такси компенсирую. Да, прихвати пакетик для пищевых продуктов.
Над садом астрономического института романтично висела полная луна. Наливающиеся яблони, залитые янтарным светом, слегка покачивали тяжелыми ветвями. Стоял невообразимый фруктовый аромат, ненавязчиво трещали цикады.
Сюда бы с девушкой, думал Сверло, идя по дорожке из розового гравия. Его мечты разбил Мигрень, вынырнув из кустов шиповника и схватив за плечо:
– Топаешь, как ежик по паркету, не во дворце бракосочетаний.
– Я…, – заморгал глазами Слава, но волосатая ладонь отставного опера закрыла ему рот.
– Тихо! Говорить буду я. Полицейская собака след не взяла. Значит?
– У-у, – промычал Сверло, пытаясь убрать от себя пахнущую никотином и потом руку Коли.
– Правильно, и я так сначала подумал, что пол и предметы в обсерватории посыпали красным перцем с махоркой. Кайенская смесь называется. Но собака даже ни разу не чихнула, не взвизгнула. Тем не менее помещение явно чем-то обработали. Не вельзевул же академик Дождиков, как и все источает тысячи запахов. Но чем обработали?
– Чем? – повторил Сверло, которого очень волновало, отдаст ли Мигрень ему деньги за такси. 500 рублей при курьерской зарплате – сумма приличная.
– Хм, – опустился на траву Коля и потянул за собой помощника. – Это же университет, тут кругом химические лаборатории, значит, посыпали таким составом, который не раздражает нос собаки, при этом отбивает все запахи.
– И?
– Что «и»? Не знаю пока. Пакет принес?
Коля принял пакетик для пищевых продуктов, аккуратно положил в него свой носовой платок. Пояснил:
– Пока менты расспрашивали сторожа, которого зовут Натан Самуилович, я под шумок в обсерваторию просочился, сделал пару протирок со стола и телескопа. Попрошу следователя Курского провести химический анализ пыли. Открывай ноутбук, надеюсь, батарея в нем заряжена.
– Часа на три хватит.
Если еще полгода назад Мигрень боялся Интернета, словно шаманского колдовства, то теперь ориентировался в нем как старый хакер. Вай фай действительно в саду был. Быстро нашел сайт астрономического института МГУ, открыл список сотрудников.
– Так, Дождиков Корнелий Львович, российский астрофизик, доктор физико-математических наук, профессор института им. Штернберга, академик РАН, занимается исследованием двойных звездных систем, кротовых нор, обратными задачами астрофизики. Получил Госпремию за серьезный вклад в развитие теории гравитации черных дыр. Знать бы еще что это такое. Впрочем, неважно. Про личную жизнь, конечно, ничего, жаль. Придется выяснить у сторожа. И фотографии нет. Странно.
Поднявшись на четвереньки, Мигрень втянул воздух своими огромными ноздрями, пошевелил носом и ушами, прислушался. Никого, махнул рукой – можно вставать.
К главному корпусу, плоскую крышу которого венчали две обсерватории, похожие на тортовые розочки, подходили сзади, осторожно, будто диверсанты. Коля подергал институтские двери, но они оказались заперты. Тогда он взбежал по парадной лестнице и без доли сомнения надавил на звонок у центрального входа. В ночной тишине было слышно, как внутри раздалось что-то типа комариного писка. Спустя минуту через динамик недовольно спросили: «Чего вам надо?»
Коля достал свое липовое полицейское удостоверение, поискал глазами глазок видеокамеры, но не найдя его, приложил документ к стеклу двери.
– Следователь по особо важным делам Мигренев, коллеги и враги называют Мегрэ. Открывайте.
– Людям надо говорить правду, – съязвил Слава.
Сделав вид, что не расслышал колкости, Мигрень нетерпеливо постучал по стеклу.
– Ну чего колотите, чего колотите, – раздалось уже совсем рядом.
Дверь открылась и в проеме показалась седая голова сторожа:
– Уже всё рассказал, нет опять заявились.
– Натан Самуилович, если не ошибаюсь.
– Точно, – несколько смягчился охранник. Позвольте взглянуть на удостоверение.
Но Мигрень ему не позволил, ввалился внутрь, оттеснив угловатой грудью ночного сторожа ко вторым, вращающимся дверям, а затем вместе с ним оказался в фойе. Слава же застрял во вращающихся створках и набил себе шишку.
Усадив охранника за его рабочий стол с тремя мониторами, Коля навис над ним страшным аллозавром с красными глазами и большими, редкими зубами. Протянул руку:
– Будем знакомы, меня зовут Николай Карлович, а вас, значит, Натан Самуилович, замечательно. Так куда же подевался академик Дождиков?
Сторож, протянувший было руку, тут же её отдернул:
– Откуда же мне знать? Странные вопросы вы, однако, задаете. Мне дежурство нести надо. Мешаете.
Коля уселся на край стола, чуть не опрокинув на пол один из мониторов, обратился к Сверлу, потиравшему шишку на лбу:
– Скажите мне, юноша, вы когда-нибудь встречали ночного сторожа с именем-отчеством – Натан Самуилович, да еще с фамилий, как её, – ухватил Коля за бейджик охранника, – Линдгрук?
Пожилой, но еще вполне крепкий, молодцеватый мужчина с ухоженной белой капитанской бородкой и усами, хлопнул Колю по руке, отпрянул:
– Что вы себе позволяете? Ведите себя прилично, вы в институте, а не в Лефортовской тюрьме!
– Бывали? Сочувствую. С такой фамилией нельзя не иметь богатую биографию.
– К чему вы клоните?
– А к тому, уважаемый господин Линдгрук, что люди с такими фамилиями обычно бывают политиками, олигархами или учеными, но отнюдь не прирожденными сторожами. Вы ведь тоже астрофизик? Так?
– Нобелевской премии пока не получил, – поморщился Натан Самулович. – Жизнь тяжелая, пенсии не хватает.
– А позвольте поинтересоваться направлением вашей научной деятельности? Впрочем, зачем же мне вас обременять ответами в век интернета и полетов к Юпитеру. К Юпитеру-то полетим, Натан Самуилович?
Мигрень вывел ноутбук из спящего режима, лихо помчался пальцами по клавиатуре. Сверло лишь диву давался – недаром следователь Курский называет Колю аллозавром, адаптивность как у древнего ящера, все на лету схватывает. А что, динозавры – первая случайно прерванная земная цивилизация. Только чего он к бедному старику прицепился?
А Мигрень открыл Википедию, всплеснул руками:
– Ба! Господин Линдгрук, собственной персоной, молодой и красивый. Ага, слушай, Слава, и запоминай чем знаменит наш новый знакомый. Так, ведущий сотрудник, профессор, академик института астрономии РАН на Пятницкой. Закончил физико-химический факультет в Ленинграде. Значит, не здешний, из конкурирующей фирмы! Отлично. Исследования динамики звездных и планетарных систем… Так, дальше, автор множества научных работ о черных дырах и кротовых норах. Ты понял, Сверло?
– Нет.
– Натан Самулович и пропавший профессор Дождиков занимались одними и теми же темами.
– И что из этого вытекает? – нервно приподнялся вдруг со стула Линдгрук. – Какое вы вообще имеете право?
Но Коля удержал его за плечо:
– Сидеть! Из всезнающей сети следует, что Корнелий Львович получил Госпремию за развитие теории гравитации черных дыр, а вот, вы, господин Линдгрук сами сознались, что даже… Нобелевской не удостоились. Серьезный повод для зависти и неприязни, а, значит, и для убийства. Нет, вы не из-за маленькой пенсии сюда охранником устроились.
Конец ознакомительного фрагмента.
